1 августа 2014 года прошло ровно сто лет с того дня, когда Германская империя объявила войну империи Российской, что стало началом превращения локального конфликта Австро-Венгрии и Сербии в мировую бойню. Все центральные телеканалы с пафосом транслировали открытие памятника на Поклонной горе, выступал сам Путин. Вот уже не первый день крутят коротенькие фильмы по поводу событий тех лет.

Подробный разбор хотя бы одного из тех огненных лет – дело хорошей монографии, но не пройтись по нескольким основным пропагандистским штампам нынешнего официозного взгляда на то время просто нельзя. Особенно же это важно потому, что Первая мировая ознаменовала собой и крушение монархии, и гибель империи, и возрождение великой России после гражданской войны, но уже под красным стягом большевиков.

В общем и целом по официальной версии всё было примерно так: в Сараево убивают наследника Австро-Венгерского престола, что, разумеется, совершенно не повод для Австрии предъявлять ультиматум Сербии. Россия никак не может остаться в стороне, так как братья-православные под угрозой, но на самом деле войны у нас никто не хотел – это всё бесноватый фюрер кайзер погнал немцев на Восток. Мы были самой сильной страной Европы, с самой большой армией и динамично развивающейся экономикой, а про то, что в армии не хватало снарядов и не было некоторых видов оружия – это всё потом придумали при Сталине, но в то же время героизм солдат был неизмерим, когда они с одной винтовкой на десятерых ходили в штыковую против проклятых тевтонов. Именно мы спасли от поражения Францию, начав наступление в Восточной Пруссии, а после Брусиловского прорыва и вовсе должны были идти прямо на Вену и Берлин, если бы предатели в тылу не помешали. Мы постоянно спасали союзников, но те были исполнены чёрной неблагодарности и очень хотели уничтожить нашу духовность и Русский мир, возглавляемый самодержцем Николаем Вторым, который, безусловно, был святой… Невооружённым взглядом видно, что не удается построить не то что полной, но хотя бы не противоречащей самой себе картины. И это не удивительно – ни один из этих, с позволения сказать, тезисов не имеет ничего общего с реальностью.

Прежде всего, приступая к истории Первой мировой нужно понять одну важную вещь – несмотря на сходные название и масштаб она очень непохожа на Вторую мировую, которая в тоже время гораздо лучше известна и гораздо больше понятна среднему жителю СНГ. Именно штампы Второй мировой, помещённые на почву Первой дают нам полубезумного Вильгельма II, который брызжа слюной, повелевает уничтожить Россию, именно они приводят к очень и очень превратному пониманию роли союзников, да и ко многим другим ошибкам. Для начала нужно признать одну вещь, которая очень тяжело даётся ряду наших отечественных историков – Восточный фронт в Первой мировой не был главным. Главным был фронт Западный, тот самы, который без перемен, на котором и была одержана победа и подписан мирный договор в Версале в 1918 году. Это много позже, в 1940 немцы с ходу расправятся с Францией и на долгое время Западный фронт для них просто исчезнет. В 1914 на Западе Германия развернула семь армий (1-я — 7-я, 86 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, до 5 тыс. орудий) численностью около 1 млн. 600 тыс. человек, а на Востоке – одну единственную 8 армию (15 пехотных и 1 кавалерийскую дивизии, 1044 орудия), общим числом около 200 тыс. человек. Иное дело – Австро-Венгрия, которая на Западе не воевала вовсе, а против России развернула три армии (1-ю, 3-ю и 4-ю, 35,5 пехотных и 11 кавалерийских дивизий, общим числом 850 тыс. человек, 1728 орудий). Таким образом, даже строго по численности наблюдался заметный перевес Западного направления перед Восточным, не говоря уже о том, что основную массу войск на Востоке составляли австро-венгерские части значительно уступавшие немецким. А иначе и быть не могло – Центральные державы руководствовались планом Шлиффена. В основе плана лежала идея быстрого захвата Франции. План предусматривал 39 дней на то, чтобы захватить Париж, и 42 дня для окончательной капитуляции Франции. По расчётам фон Шлиффена, этого времени должно было хватить, чтобы не дать вооружённым силам Российской империи мобилизоваться. План был основан на возможности немцев захватить Францию настолько быстро, чтобы у противника не было времени на мобилизацию войск, а затем был предусмотрен разворот войск в сторону России.

Армия Российской империи только по штатам мирного времени насчитывала 1 350 000 человек, а после мобилизации - 5 338 000, т. е. больше чем у Германии и Австро-Венгрии на всех фронтах вместе взятых. Разумеется, не все части из этой громады могли своевременно прибыть на фронт, но, тем не менее, все наши планы (мобилизационные расписания № 19 и № 20) предполагали действия наступательные и самые решительные. По русско-французской военной конвенции в её редакции 1913 года предполагалось через 15 дней после начла войны предпринять наступление на Берлин. Однако в реальности Русский генеральный штаб основные силы направил на юг – против Австро-Венгрии. Сейчас Галицийская битва 1914 года находится в тени сражений в Восточной Пруссии, что особенно странно учитывая тот факт, что первая кончилась значительной победой, а вторая – тяжёлым поражением. Не вдаваясь в подробности следует сказать, что русские войска заняли почти всю восточную Галицию, почти всю Буковину и осадили Перемышль. Предполагалось, что вскоре наступательные действия перейдут на территорию Венгрии. Далее вплоть до лета 1915 года Русская армия действовала в целом успешно, взяла Перемышль, пленив при этом 115 000 австро-венгерских солдат, отразила наступление свежесформированной 9-й немецкой армии на Варшаву, однако вместо прорыва к Будапешту в августе 1915 последовало Великое отступление по результатам которого были оставлены все завоевания предшествующих месяцев, территория Польши, а про Венгрию и про Вену и думать забыли. Почему? Генерал А.И. Деникин в своей книге воспоминаний «Очерки русской смуты»: «Весна 1915 г. останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…». Хочется особенно выделить “ни патронов, ни снарядов”. Уж кого-кого, а Деникина трудно обвинять в перепевании советской пропаганды.

Русские войска в 1914 – начале 1915 сражались храбро, пусть и не вполне умело, побеждали, но не могли совершать чудес только за счёт громкого “Ура!” и могучей штыковой – те времена были в прошлом, а в реальности наступила эпоха того, что в Германии назвали Materialschlacht – война промышленности, война ресурсов. И здесь мы потерпели сокрушительное поражение. В армиях всех воюющих держав – Германии, Англии, Франции, Австро-Венгрии в ходе войны насыщение войск современным оружием (например пулемётами) неуклонно росло. И только в Российской империи в августе 1915 пулемётов в войсках было меньше, чем в августе 1914. Катастрофически складывалась ситуация с тяжёлой артиллерией – её по сути не было. Это при том, что именно тяжёлая артиллерия и пулемёты были основой позиционного фронта на Западе. В армии Российской империи к началу войны просто не было артсистем калибром свыше 152 мм, что в условиях Первой мировой было катастрофой. И эта ситуация только усугублялась в ходе войны. Все орудия калибра от 203 мм и выше поставлялись союзниками, что в условиях отсутствия прямого сообщения и при крайней необходимости этих артсистем самим союзникам привело к тому, что это были просто комариные дозы. 305-мм гаубиц Виккерса, например, за всю войну было поставлено 9. При этом первые две – в 1915, остальные – в 1916. Весьма среднюю по европейским меркам крепость Перемышля пришлось осаждать полгода, и, пусть дело и окончилось победой, драгоценное время было упущено. Осадные орудия могли бы принудить гарнизон к сдаче за пару недель. Много более мощные укрепления бельгийского Льежа были буквально превращены в пыль немцами за 11 дней (с 5 по 16 августа 1914) при помощи 420 мм Больших Берт. Мы не имели и близко ничего подобного. Во время немецкого Горлицкого прорыва 1915 года, который стал прологом к серии их наступлений, что в итоге привели к Великому отступлению при примерном равенстве по пехоте на 457 лёгких орудий врага у нас приходилось 141, а на 159 тяжёлых – 4. Очень много любят у нас говорить и писать об Илье Муромце – первом четырёхмоторном бомбардировщике в мире, построенном знаменитым Сикорским. Только вот незадача – до 1916 года они летали исключительно на французских моторах Аргус, а всего за время войны было изготовлено 80 машин.

Изучая историю Первой мировой нельзя не отметить, что если боеспособность армий Германии, Франции, Англии на протяжении войны непрерывно росла, то России – столь же непрерывно снижалась. Виной тому – экономика: до июля 1914 года ежемесячную потребность исчисляли в 52 000 винтовок и 50 млн патронов, с 1 января 1916 года — уже в 200 000 винтовок и 200 млн патронов, т. е. вчетверо больше. Запланированной производительности в 60 000 винтовок в месяц три русских оружейных завода достигли лишь в июне 1915 года неимоверным напряжением сил и затратой средств. Слабость промышленности: нет важнейших, ключевых производств, вроде выпуска своих подшипников. Первый завод по их выпуску в России построят уже красные, в первую пятилетку. На все машиностроение в 1913 году – только восемь резьбошлифовальных станков, только 625 автоматов и полуавтоматов.

Воровство, о котором нужно упомянуть особо. Не столь давно окончившаяся Русско-японская, казалось, должна была преподать некоторые уроки в этом отношении, однако… Важную роль сыграл «Земгор» — Главный по снабжению армии комитет Всероссийских земского и городского союзов. Созданный на основе городских дум и земских союзов, он фактически выступал посредником между имперским бюджетом и карманами фабрикантов, а на его содержание шло 2 процента от всей суммы частных военных заказов, а также от 1 до 10% себестоимости всех товаров, произведенных для военных нужд. Чувство собственной важности сотрудников этой организации сподвигло их даже на создание собственной форменной одежды, которая должна была в глазах обывателей подтверждать причастность этих командиров от коммерции к победам Действующей армии. Впрочем, за любовь к вензелям и шпорам этих креативных менеджеров в народе презрительно прозвали «земгусарами». В итоге к началу Февральской революции 1917 года только Земгор получил в свое распоряжение для распределения около 242 миллионов полновесных имперских рублей, а поставил продукции только на 80 миллионов. Всего через частные военно-промышленные комитеты в период с начала «снарядного голода» до сентября 1916 годы было прокручено около 540 миллионов рублей. Насколько эффективно была использована эта сумма и куда делись оставшиеся деньги – теперь никто уже не выяснит, но «земгусары» в полицейских сводках были отмечены как активные скупщики предметов роскоши, ювелирных изделий и мехов, а также активно оставляли солидные чаевые во всех престижных ресторанах крупных городов России. Примечательно, что руководитель «Земгора» князь Львов стал и первым председателем Временного правительства после Февральской революции…

23 августа 1915 года Николай II принял на себя звание Верховного главнокомандующего, сменив на этом посту Великого князя Николая Николаевича, который был назначен командующим Кавказским фронтом. И с этого момента положение армии не могло ещё более не ухудшиться. Такая уж была замечательная особенность у святого государя – за что он ни брался – везде выходил провал. Все наступления, которые организовывались в начале 1916, года окончились полным провалом – во время Нарочницкой операции потери составили 78 000 человек убитыми и раненым, при том, что наши войска имели на этом участке фронта 350 000 человек против 75 000 у немцев. Наступление шло с 5 по 17 марта 1916 года. В это время Главнокомандующий, если верить его дневнику, каждый день играет в домино и кости, пишет письма жене, гуляет… “11-го марта. Пятница Погода стояла скверная с ветром и снегом. После завтрака принял ген. бар. Роппа. В 3 часа вышел в сад посмотреть взрывы льда на Днепре. Видел два и затем вернулся домой читать; в это время последовал третий очень сильный взрыв, кот. потряс весь дом. В 5 час. поехал в театр, показывали знакомую английскую ленту. Поспел домой к обеду. Вечером говорил с Шуваевым — думаю назначить его Военным министром”. Очень содержательный день был у верховного главнокомандующего!

Удивляет, что в таких условиях мы умудрялись ещё и побеждать. Знаменитый Брусиловский прорыв тому примером. И здесь мы вновь видим, как оперативные успехи обесцениваются стратегическими просчётами. В июле 1916 года мы громим Австро-Венгров, в августе 27 числа в войну на стороне Антанты вступает Румыния – страна небольшая и слабая, но её без малого 400000 солдат просто некому было останавливать. Очень многим и в Германии и в Антанте казалось что это – конец, что к исходу октября Австро-Венгрия падёт, а затем война окончится. 2-я румынская армия под командованием генерала Григорэ Крайничану и 4-я армия генерала Презана вторглась в Трансильванию и продвинулась местами на 80 км. Наступающая 400-тысячная румынская группировка располагала десятикратным численным перевесом над 1-й австрийской армией Арца фон Штрауссенбурга. Все ожидали скорого наступления русских войск навстречу румынам. Но… его не последовало. Дорожная сеть работала из рук вон плохо, вновь обострился снарядный голод, снимать с фронта части было нельзя, а резервы были в значительной мере растрачены в бессмысленных атаках начала года. В итоге Румыния потерпела полное поражение и не была уничтожена только благодаря образованию нового Румынского фронта русской армии (оттянувшего на себя ещё часть сил).

1916 год был несравненно более благополучен для армии, чем 1915, но примерно так же тяжёл для страны и экономики. Британский историк Бернард Пэрс сформулировал это противоречие следующим образом: «фронт был здоров, тыл же прогнил». За 2,5 года войны в России сменились 4 председателя Совета министров, 6 министров внутренних дел, 4 военных министра, 4 министра юстиции и земледелия, что получило название «министерской чехарды». А в феврале грянула революция. Как известно, началось всё с хлеба, который пропал из продажи и не где-нибудь, а в столице, в Петрограде. Теперь уверяют, что дело было не в его нехватке, а в том, что эшелоны с хлебом не могли добраться до столицы, сами не понимая того, что это – ещё хуже, это – полная дезорганизация и дезориентация, это – крах системы снабжения в частности и тыла вообще. Ну и конечно нужно помнить, что Февраль долго и планомерно готовился думцами, представителями всё того же Земгора и иными “сторонниками демократии” в реальности желавшими полностью уничтожить угрозу, исходящую от самодержавного монарха, пусть даже такого как Николай, к слову, вновь показавший свою полную беспомощность.

Наиболее интересно то, что на фронте происшедшее первоначально отразилось довольно слабо – большая часть генералов поддержала смещение Николая и устойчиво контролировала ситуацию. Фронт стоял. Тут бы новой власти и заняться тем, к чему её призывали бастующие в Петрограде кличами “Хлеба! Мира!”, гремящими на улицах. Все страны как Антанты, так и Центральные державы были истощены войной. Для России же, это нужно подчеркнуть особо, эта война изначально была в значительной мере бессмысленной. Затрачиваемые усилия были совершенно несоразмерны возможным приобретениям. Ничто не мешало начать широкие мирные переговоры. Эту идею в это же время активно продвигал президент США Вудро Вильсон. Но нет! Временное правительство объявляет, что будет вести войну до победного конца. Почему? Трудно сказать, но вероятно дело в том, что именно продолжение войны обеспечивало признание со стороны Англии и Франции и их союзников той кучке никем не избиравшихся лиц, что захватили власть под именем временного правительства. А дальше и вовсе начинаются настоящие чудеса...

4 марта 1917 Председатель Совета Министров и одновременно министр внутренних дел князь Г. Е. Львов отдал распоряжение о временном отстранении местных губернаторов и вице-губернаторов от исполнения своих обязанностей, которые были возложены на местных председателей губернских земских управ в качестве «губернских комиссаров Временного правительства». Можно себе представить какой это создало хаос в и без того до предела расшатанной войной системе управления. 6 марта 1917 в России объявлена общая политическая амнистия, а равно сокращены наполовину сроки заключения лицам, содержавшимся под стражей по приговорам судебных мест за общие уголовные преступления. На свободе оказались около 90 тысяч заключённых, среди которых были тысячи воров и налётчиков, прозванных в народе «птенцами Керенского». И без того достигшее огромных размеров воровство умножается разительно. 12 марта 1917 вышло постановление об отмене смертной казни. Приказом по армии и флоту отменено учреждение военно-полевых судов.

В России успело смениться три Верховных Главнокомандующих, несколько раз менялись командующие всех пяти фронтов и четырнадцати армий, из 225 полных генералов, состоявших на службе на март 1917 года, Временное правительство уволило 68, присвоив это звание лишь 7. Общее же количество смещённых генералов историк Сергей Базанов оценивает, как 374.

9 мая 1917 года опубликована «Декларация прав солдата», окончательно уравнявшая солдат в правах с гражданским населением. По заявлению генерала Брусилова А. А., «…если её объявят — нет спасения. И я не считаю тогда возможным оставаться ни одного дня на своем посту», генерал Драгомиров А. М. заявил, что «господствующее настроение в армии — жажда мира. Популярность в армии легко может завоевать всякий, кто будет проповедывать мир без аннексий».

Весной 1917 года фактически отменена обязательность выполнения приказов, которые разделяются на «боевые» и «небоевые».

Генерал Алексеев М. В. указывал, что «дисциплина же составляет основу существования армии. Если мы будем идти по этому пути дальше, то наступит полный развал. Этому способствует и недостаток снабжения. Надо учесть ещё и происшедший в армии раскол. Офицерство угнетено, а между тем, именно офицеры ведут массу в бой. Надо подумать ещё и о конце войны. Всё захочет хлынуть домой. Вы уже знаете, какой беспорядок произвела недавно на железных дорогах масса отпускных, и дезертиров. А ведь тогда захотят одновременно двинуться в тыл, несколько миллионов человек. Это может внести такой развал в жизнь страны и железных дорог, который трудно учесть даже приблизительно. Имейте ещё в виду, что возможен при демобилизации и захват оружия».

Нарастающая дезорганизация в армии наглядно проявилась во время июньского наступления 1917 года. Ряд полков отказались идти в наступление, множество солдат дезертировали. В июле-августе немцы предприняли контрнаступление, в августе взяли Ригу.

Разумеется, это было начало конца. Такая армия воевать одновременно не могла и не хотела. Только крайнее напряжение сил Германии на Западе и в Италии спасло нас от немедленного разгрома. Нынешние власти могут сколь угодно долго обвинять в крахе армии Ленина, который вернулся в Россию только 3 апреля, можно разглагольствовать о германской разведке, которая чуть ли не заказала революцию, вот только не бывает такого в истории. Революции не происходят по заказу. Прочное строение не может рухнуть от лёгкого толчка. Просто здание государственности настолько прогнило при временном правительстве, что просто не могло не рухнуть. Вопрос был только в том, кто будет воздвигать новое на его обломках…

Что можно сказать резюмируя? Война обошлась России минимум в миллион погибших. Её последствия в экономике и политике – в несколько миллионов. Война вскрыла всю слабость государства, которое при весьма благоприятных изначальных условиях (сильные союзники, второстепенный фронт, численное превосходство, значительные ресурсы и территория) привело страну к катастрофе. По сути в Первую мировую Россия умерла как великая держава и могла исчезнуть вообще как единое образование. И нужно сказать огромное спасибо большевикам, что они смогли воссоздать на обломках новую государственность. Мы не получили ничего. Да и что мы могли получить? За что мы на самом деле воевали “до победного конца”? За Сербию? За Галицию? За ещё один буйный кусок Польши? За Проливы, к которым наши же союзники договорились нас не допустить? Простой солдат воевал за “Веру, царя и Отечество!”. Но верили уже не все, а после грязно-кровавого хаоса окопной войны, после тысяч калек, после газовых атак вера уходила. Царь уже был, мягко говоря, не популярен после 1904 – 1905, но во время войны умерла сама идея Царя, идея самодержавия. Отчество же стало восприниматься как абстракция – война шла далеко от домов большинства бойцов, далеко от их семей и родных мест. Мог ли солдат из Сибирского полка, оказавшийся на Румынском фронте, под Варшавой или под Перемышлем сказать, что воюет за Отечество? Переоценка сил, бездарность руководства, неясность целей – всё это создало гремучую смесь из которой рождался гнев. И великая удача, что в конечном итоге этот народный гнев был перенаправлен, переплавлен большевиками в русло созидания. В противном случае история России не продолжилась бы славой и свершениями, победами и прорывами XX столетия, а вполне вероятно окончилась бы ордой полупьяных мародёров, бредущих в тыл, где царил развал и безумие.