Все меньше остаётся фронтовиков и тружеников тыла, их на Южном Урале всего несколько десятков тысяч. Но ещё живо поколение так называемых детей войны, которые родились перед самой Великой Отечественной и росли в трагические годы войны. В Челябинской области их более 55 тысяч.

– Мы считаем, наступило время позаботиться государству и о вашем поколении, на плечи которого легли нелёгкие испытания, – заявил на встрече детей войны первый секретарь Челябинского обкома КПРФ Игорь Егоров. – Многие из вас в годы войны недоедали, жили в холоде, а некоторые трудились наравне с взрослыми. Фракция КПРФ в Госдуме не раз вносила законопроект о наделении льготами ваше поколение – детей войны, но фракция «Единая Россия» каждый раз под различными предлогами снимала их с повестки дня. Мол, очень много детей войны, в бюджете не найдётся средств для льгот.

Эту же мысль развил в своём выступлении за «круглым столом» руководитель фракции КПРФ в областном Законодательном Собрании Константин Нациевский.

– Мы уже стали притчей во языцех перед депутатами нашего Собрания, почти на каждом пленарном заседании настаиваем на принятии Закона Челябинской области о детях войны. Тем более, что в некоторых регионах Центра, Поволжья и Сибири местные органы власти уже приняли такие законы и оказывают необходимую помощь вашему поколению. В конце концов, мы решили ещё раз выйти со своими предложениями на федеральный уровень и предложили Государственной Думе обсудить эту проблему. Фракция КПРФ в Госдуме заверила оказать поддержку.

Должен сказать, Константин Нациевский относится к более молодому поколению коммунистов, но он имеет семью многодетную, в его семье четверо детей. Константин Олегович ещё несколько лет назад создал в нашей области Ассоциацию многодетных семей и пробивает через областной парламент Закон о многодетных семьях. Какие-то льготы уже выделяются многодетным семьям, и в этом его большая заслуга.

Сейчас в нашей области идёт предвыборная кампания. Коммунисты выдвинули К.О. Нациевского на должность губернатора Челябинской области, он часто встречается со своими избирателями. И, выступая перед детьми войны, он не забыл о своей предвыборной программе:

– Если южноуральцы окажут мне доверие и изберут губернатором, то одним из первых распоряжений, которые будут приняты, это будет распоряжение о льготах для вашего поколения – детей войны.

* * *

Встреча за «круглым столом» получилась душевной и волнующей. Председатель совета областной общественной организации «Дети войны» Галина Ильина рассказала, что за год после создания их организации членам совета удалось побывать по многих уголках области, создать отделения организации «Дети войны». Такие отделения уже созданы в Советском, Тракторозаводском районах Челябинска, в городах Пласте, Катав-Ивановске и Верхнеуральске.

– Пока нас ещё мало, – заметила Галина Владимировна, – но мы уверены, что наша армия будет расти и набирать силы, и мы будем всё настойчивее защищать свои права и интересы на местном и федеральном уровне.

Во время встречи выступавшие активисты делились наболевшим, многие вспоминали тяжёлую пору детства.

Юрию Николаевичу Афанасьеву, геологу по профессии, в сорок первом было всего семь лет.

– Мы бегали на улице, играли, как вдруг в репродукторе, висевшем на столбе, раздался тревожный голос Левитана. Он объявил, что сейчас прозвучит Заявление Советского правительства. С ним выступил Вячеслав Михайлович Молотов. Он сообщил, что на рассвете 22 июня фашистские агрессоры, без объявления войны, напали на нашу страну и подвергли бомбардировкам наши города – Киев, Каунас, Одессу и другие. Мы бросились домой. Родители всё уже слышали, их лица выражали тревогу и озабоченность. Через несколько дней ушли на фронт все три моих дяди – родные братья мамы. Когда их провожали на железнодорожный вокзал, я подскочил к ним, один из них поднял меня на своё могучее плечо и пронёс несколько сот метров. «Ничего, Юрок, держись, мы ещё вернёмся с победой». Но, увы, война есть война, не вернулись. Двое из них погибли под Москвой, а третий позднее.

Моего отца, несмотря на солидный возраст (в 1941-м ему исполнилось сорок четыре года) тоже забрали на фронт. Ему поручили командовать полком внутренних войск НКВД, так как до войны он служил в этих органах. Но буквально на следующий день папу вернули в Казань и поручили возглавить горисполком. Время было тревожное, все делалось по законам военного времени. Отец подчинился приказу и всю войну работал председателем Казанского горсовета. Он уходил на работу рано утром и возвращался поздно вечером, мы его практически не видели. Никакими льготами не пользовался. Как и все, получал карточки, а мама стояла с ними в очередях за продуктами.

В сентябре-октябре в сторону Казани стали прилетать вражеские самолёты-разведчики. Казань была буквально набита оборонными предприятиями, у нас были пороховой завод, самолётостроительный и другие. Мы ожидали бомбёжек, но до этого дело не дошло, наша противовоздушная оборона не дала прорваться в город ни одному самолёту. Хотя тревогу объявляли нередко, и по сигналу мы выходили из школы и пережидали налёт в вырытых в соседнем саду траншеях. Слышали выстрели зенитных орудий, видели вспышки взрывающихся в воздухе снарядов…

Георгия Ильича Боровлева война застала в его родном краю – на Орловщине. Он жил в деревне. Видел, как наши красноармейцы отступали. С телеги одной из упряжек упал штык. Проходившая мимо бабуля подняла его и поднесла красноармейцам. «Не теряйте, сынки, оружие. Может, этим штыком вы добьёте последнего фрица».

– А спустя несколько дней появились немцы, – вспоминал Георгий Ильич. – Вели они себя нагло, как захватчики.. Начались грабежи, насилие. Издали приказ и объявили его селянам: «Тем, кто выйдет за околицу села, – расстрел!. Кто не выйдет на работу без уважительной причины – расстрел! Кто не станет подчиняться распоряжениям коменданта – расстрел!»

А есть было нечего, в огородах подмели всё подчистую. Мама решила рискнуть и осенней порой на рассвете, прихватив меня, пошла в поле, чтобы собрать остатки зёрен и вики, оставшихся на полях. Меня взяла для подстраховки: в случае, если её обнаружат немцы или полицаи, сказать, шла ради того, чтобы спасти жизнь ребёнку.

Оккупация продолжалась целых два года. И после освобождения жить в нашей деревне было нелегко. Впервые настоящий хлеб я попробовал в сорок седьмом, а наелся вдоволь лишь в пятьдесят втором, когда вместе с родными оказался на Южном Урале. За всю войну я съел хлеба не больше четырёх-пяти буханок.

После освобождения Орловщины от оккупантов на нашей земле оставалось много оружия, неразорвавшихся мин и снарядов. Однажды мои сверстники пошли в лес за грибами и ягодами, нашли неразорвавшийся снаряд, решили отвинтить боеголовку, но – раздался взрыв, почти все ребята погибли, а те, которые остались в живых, стали калеками. Я чудом избежал этой роковой участи. Уже спустя десятки лет обо всём этом я рассказал в книге «Горькие ягоды».

А Светлана Николаевна Полякова в годы войны эвакуировалась вместе с матерью на Урал. Мама поступила на Челябинский завод имени Колющенко, который изготавливал легендарные «Катюши» для фронта, а малолетнюю девочку устроила в детский дом.

– Мы жили впроголодь, жмых для нас был слаще шоколада. А когда пошли в школу, у нас не было ни учебников, ни тетрадок. Писали на газетах. Мама сшила мне холщовую сумку, и в ней я носила свои так называемые учебники и тетрадки.

Анатолий Михайлович Тренин, основатель Тракторозаводского отделения движения «За возрождение Урала», жил в соседней Курганской области.

– На селе было не слаще, чем в городе, – поделился он. – Мы собирали колоски после уборки урожая, горох, который оставался на полях. Находили горстку зёрен и гороха и были несказанно рады. Мужчин всех забрали на фронт, на селе оставались одни женщины. Мы, подростки, трудились наравне с ними. После нескольких месяцев боёв наш отец вернулся в деревню раненым. Это был первый мужчина на селе, и его вскоре назначили председателем сельсовета. Он отказывался, говорил, что совершенно безграмотен. Но его обязали работать председателем Совета, и он подчинился. А вечерами вместе с нами, подростками, учился в школе, осваивал науку…

Таких выступлений во время встречи детей войны было десятки. Слушать их без волнения было невозможно. И невольно проникаешься уважением и солидарностью с этим поколением, опаленным войной, и недоумеваешь: почему власть предержащие и депутаты всех уровней – федерального и местного – до сих пор не приняли законы, которые бы морально подняли дух этого поколения, помогли детям войны достойно прожить свою старость?