Ах, какое это было прекрасное время - 39-й - 40-й годы! За плечами всего 16 лет, а впереди вся жизнь: аттестат зрелости, институт, любимая работа. Правда, руководитель школьного хора не один раз говорил ей:

- Тебе, Танюша, прямая дорога в консерваторию, у тебя же настоящее меццо-сопрано, только отшлифовать. Грех такой талант зарывать в землю.

- Да нет, Анна Ильинична, я в педагогический пойду, давно решила. А петь я и так буду.

Но аттестата так и не получила. До экзаменов за 9-й класс оставались считанные дни, когда к ним в школу приехал представитель завода Запорожсталь» по оргнабору кадров для учебы в ФЗУ, а потом и работа на этом гиганте индустрии. Отец, узнав о ее решении, рассердился:

- Нечего, мол, прыгать – получи сперва аттестат, а потом уж выбирай себе путь по душе.

Не послушалась, поехала. И не пожалела: огромный завод покорился сразу. Год учебы в ФЗУ пролетел незаметно, и вот она – фрезеровщица. Руководитель группы разрешил каждой выточить что-нибудь на память. Выточила Таня из нержавейки изящную рюмочку на высокой ножке. Переслала родителям вместе с подарками с первой зарплаты. Отец всю жизнь хранил этот подарок.

Время летело: работа, хор в ДК завода, где вскоре она стала солисткой. А потом, познакомилась с лейтенантом из соседней воинской части, оказалось – почти земляки. Григорий был рядом из городка Лубны на Полтавщине. К концу вечера Григорий сказал ей все слова, которые до этого только в мыслях повторял много раз.

Вскоре сыграли свадьбу, незадолго получили комнату в коммуналке, радости не было конца. Были совместные походы в магазины, покупки разных вещей для хозяйства. Иногда вместо стульев покупались туфельки для Тани и тогда Григорий восклицал:

- Стулья подождут. Примеряй жена, сегодня танцы!

Прожили они 10 месяцев.

Война застала Таню в Запорожье. Соседи стали разъезжаться кто куда, одной в квартире было страшно. Григорий был на сборах. Вскоре Таня родила дочку. Роды приняла нянечка, которая из всего персонала и осталась в роддоме. Кое-как пережили зиму, а в мае Таня решила добираться домой на Сумщину. Собрала в котомку все лучшее из одежды – менять на продукты в дороге – и в путь, неведомый и опасный. Война грохотала уже совсем рядом. Нашлась и попутчица – землячка из соседнего района, Галя Княшко, крепкая молодая женщина лет на 5 старше Тани. Была замужем за немцем. Когда немцы приближались к Запорожью, он выгнал Галю с ребенком, и она тоже ушла в родные места. Договорились идти вместе: где пешком, где на попутной подводе. Уже были наслышаны о зверствах фашистов, особенно не жаловали семьи офицеров. Гале было проще: документ о браке с ее фрицем имелся. Надо было как-то переправиться через Днепр в районе Синельниково Днепропетровской области, но мосты были уже взорваны, переправы никакой.

Название деревушки выпало из памяти, а вот физиономия «спасателя» запомнилась на всю жизнь. Улицы деревни были безлюдны, и только в одном дворе женщины увидели копающегося в огороде хмурого, небритого дядьку. К нему обратились. Долго не соглашался, наконец упросили, пообещав заплатить за перевоз. Бесцеремонно распотрошив их котомки, отобрал лучшее, сказав что в деревне немцы.

- Ладно, перевезу, как стемнеет – буркнул напоследок и ушел. Хапуга проклятый, - сокрушалась Галя. Ну ладно, все это наживем, нам только на ту сторону, выше нос, Татьянка, мы еще увидим Победу!

За дверью коморки послышались немецкие голоса. Страх за себя, за детей сковал сердце. Постепенно звук голосов стих, и вскоре в коморке появился хозяин.

- Собирайтесь быстрее, мне ждать некогда. Жизнью своей рискую. Они стали постепенно собираться. Уселись в лодку, прикрыв детей от дождя, и поплыли в неизвестность. Слышалась стрельба, небо то и дело озарялось всполохами канонады, ракет. Плыли среди каких-то островков, камышей, пока, наконец нос лодки не уткнулся, кажется в берег.

- Вылезайте, приехали – прохрипел перевозчик. Таня первая разглядела, что это был один из многочисленных островков, а до берега еще плыть и плыть.

- Дядечка, вы же обещали, пожалейте детей - заревели обе в голос, но хозяин лодки был неумолим, оттолкнулся от кочки и был таков. Дождик продолжал моросить и женщины как могли укрывали детей, а тут еще напали комары.

- Галя, давай попрощаемся на всякий случай, не выбраться нам отсюда, я чувствую – проговорила Таня – и ребенок погибнет, не увидев жизни.

- А ну, замолчи! Чувствует она. Не смей, смотри думать! Сколько тебе – 18? Поживем еще, - вмиг перестав плакать, сказала Галя.

- Сейчас передохнем чуток, потом подумаем, как нам быть.

- Да где уж передохнем, если не-то что сесть, стоять – и то приходилось по колено в воде, и с каждой минутой последняя надежда таяла, пока не исчезла совсем. Устав от слез, мокрые и замерзшие, прижимая к себе детей, стояли, опираясь друг на друга спинами, приготовившись к самому худшему.

Вдруг то ли почудилось, то ли на самом деле послышался тихий всплеск весла о воду, а вскоре вырисовались неясные контуры лодки и человек в ней.

- А, куркуль проклятый! Заговорила совесть, вернулся – таки, - стуча зубами проговорила Галина. Но когда лодка остановилась у островка, они увидели в ней белого, как лунь, старика.

- Деточки, да как же вас сюда занесло, - спросил дед.

- Да пообещал тут один из деревни перевезти на тот берег и вот перевез, еще и обобрал, - объяснила Галя.

- Милые мои, да это ж, наверное, наш староста Иван Шур, больше некому. Служит немцам верой и правдой, да еще вот взялся за старое ремесло: его отец тут когда-то перевоз держал. Садитесь в лодку скорей, пока не рассвело, переправлю на тот берег, а там уж сами.

Еле живые добрались до берега, поблагодарив старика. Светло. До узловой станции Синельниково рукой подать, да сил уже почти не осталось после пережитого, плелись еле-еле. Только вошли в переулок, высматривая, к кому бы попросится на постой – обсушиться и передохнуть до окончания комендантского часа, как вдруг навстречу немецкий патруль. У женщин от страха подкосились ноги, они остановились.

- Ну, Таня, кажись, лучше бы мы в Днепре утонули вместе с детьми, а теперь один бог знает, что с нами будет. Немцы тем временем подошли вплотную: один совсем молодой, тощий и рыжий, второй пожилой, с темным, будто каленым лицом и грубыми, жилистыми руками. Старший немец велел идти вперед. Женщины, млея от страха, повиновались. Вскоре их привели в какую-то дежурку, совсем рядом со станцией. В дежурной топилась печка, от горячего чайника доносился запах кофе. Молодой немец остался снаружи, пожилой опять, так же жестами стал объяснять, что женщины могут обсушиться, привести себя и детей в порядок, попить кофе. После чего Галина обрела дар речи и объяснила немцу на его языке - кто они и откуда идут. Галина объяснила Тане, выяснилось, что пожилой немец является антифашистом. Патрульный ушел, а женщины, еще не смея надеяться на спасение, начали понемногу приходить в себя. От всех треволнений у Тани пропало молоко, и они были в отчаянии – до дома их еще как далеко, а чем кормить ребенка.

- Не переживай, - к Гале вернулась прежняя уверенность, - видишь, какая я? Хватит на двоих. Главное, живы пока.

Вскоре вернулся немец, принес 2 аусвайса. Позже Таня много раз задавала себе вопрос: как ему удалось их раздобыть? С пропусками стало много проще, иногда даже на поезд удавалось устроиться. «Путешествие» длилось около 2 недель, и когда подошли к околице родного села, Тане все еще не верилось, что все мытарства позади. Не успели дойти до своей улицы, как увидели, что на встречу мчится 10-летний брат Тани. Кто-то из односельчан уже успел известить родных, пока они отдыхали в чьем-то доме на краю села. Подбежал и остановился озадаченный: «Которая из детей наша?» (последние километры Галина несла обеих девочек, так как Таня уже совсем выбилась из сил).

После первых объятий и слез мама Тани рассказала, как отец в поисках дочери объездил все окрестные концлагеря. В то время, немцы еще не успели наладить в них свой пресловутый порядок, лагеря были переполнены, представляли собой обширные открытые площадки, похожие на загоны для скота, но огороженные колючей проволокой. Поступали все новые и новые узники, поэтому многих отпускали, если за ними являлись родственники. Сколько же «родственников» вывез из таких лагерей отец. Были среди них и русские, и казахи, и латыши. Отчаявшись найти дочь, решил, что она погибла где-нибудь на дорогах войны и не поверил, когда ему сказали: «Там ваша Таня с ребенком идет».

Галина, погостив неделю, отправилась домой, сказав на прощание: «После войны обязательно встретимся, победа не за горами – доживем». А война продолжалась. В окрестных лесах действовали небольшие партизанские группы, которые впоследствии влились в соединение Ковпака. Однажды Таня заметила, что отец ночами стал куда-то исчезать то один, то со своим другом Александром. Оказалось, носят продукты партизанам. В самом начале войны отец соорудил мельницу, маслобойку, и добрая половина села приходила чуть не каждый день смолоть муку, отжать масло. Оставляли «за работу» кто пригоршню-две муки, кто стакан масла. Как потом выяснилось – все догадались, с чего это кузнец, не бравший за работу ни гроша, вдруг стал брать да еще продуктами. Но предателей в селе не было, а полицаи были пришлыми. Мама пекла хлеб, лепешки, собирала еще кое-какие продукты, а отец носил в лес. Вскоре к этому делу подключилась и Таня.

Наконец, пришло освобождение! В конце лета 43 года немцев выбили из села. Столько было радости – встречать наших солдат! А были они после жестокого боя грязные, небритые, голодные, но такие веселые! Вскоре в каждом дворе уже топились печи, грелась вода, пахло варевом. Ничего не жалко для дорогих гостей.

Вскоре Таня получила первое письмо с фронта от мужа: жив, здоров, воюет. Потом письма пошли одно за другим, так что почтальонка Аннушка, школьная подруга Тани, каждый раз шутила: «Опять целый роман написал – всю ночь читать будешь».

Последнее письмо, как и несколько предыдущих, пришло из Новосибирского госпиталя, Григорий жаловался, что врач грозиться списать его по «чистой». «Неужели я буду сидеть дома, когда наши будут брать Берлин? Добьюсь, чего бы то ни стоило, отправки на фронт в любом качестве». И добился – таки, отпустили.

Похоронку Таня получила в феврале 45-го. Было ей всего 22 года.

Это была моя мама.

Л.Г. Гальченко
Член Правления КРО «Дети войны»
Ветеран труда
г. Курск